Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел - Страница 26

Интервьюируемая уставилась на вашего корреспондента, сделала еще затяжку, втянула дым глубоко в легкие, что заставило ее небольшие груди слегка приподняться, и, наконец, с лицом, пылающим от нехватки кислорода, выпустила густые струи дыма сквозь ноздри. Ваш Неустрашимый вспомнил тут изображения огнедышащих драконов, которые он видел во время своего пребывания на Земле. Он, однако, припомнил, что молчание — золото, и воздержался от намеков на подобное сходство.

— Вы отгадали, — сказала она. — Может, вы и не такой уж болван, в конце концов!

Затем, ухватившись за край стола так, будто хотела выжать воду из дерева, она вдруг села, выпрямившись.

— Но что ты имел в виду, говоря «всего лишь женщина»?

— О, это я своими словами выразил смысл ваших мыслей, — торопливо ответил журналист. — Это я процитировал, или если угодно…

— Если бы я была мужчиной, — сказала миз, — кем, благодарение Богу, я не являюсь, меня бы тут же сделали по меньшей мере первым помощником. И ты бы тут не сидел, щерясь на меня…

— О, вы ошибаетесь насчет этого, — ответил ваш Неустрашимый. — Я вовсе не щерюсь на вас. Однако тут есть один момент, который, вероятно, не удостоился вашего внимания. Весьма возможно, что вопрос половой принадлежности не имеет значения; даже если бы у вас были самые большие яйца в радиусе сорока тысяч километров, вас все равно могли бы не назначить командующим.

Задолго до того как был построен речной пароход, второй, хочу я сказать, а не тот, который спер король Иоанн, было решено, что Фаербрасс будет начальником проекта «Воздушный корабль». Это внесено даже в Конституцию Пароландо, каковую вы должны знать, ибо он самолично процитировал вам соответствующую главу и параграф. Вы знали об этом и, принеся клятву верности, приняли это. Так что, будьте добры, объясните, откуда такая сучья склочность?

— Значит, ты ничего не понял! Не понял, шут! — воскликнула она. — Дело в том, что этот закон, это наглое имперское право никогда не должно было быть принято!

Ваш корреспондент потянул еще немного того снадобья, которое храбрит и оглупляет, и сказал:

— Но все дело в том, что оно принято. И если сюда придет мужик с квалификацией вдвое более высокой, чем у вас, он тоже должен будет принять как факт, что он никогда не поднимется выше, чем на второе место. Он будет главным помощником капитана Фаербрасса на строительстве и первым его помощником на корабле. Вот и все.

— На свете нет человека с вдвое лучшей квалификацией, чем у меня, — ответила она, — разве что появится офицер с самого «Графа Цеппелина». Слушай, мне это все обрыдло.

— Тут очень дымно и жарко, — сказал ваш корреспондент, вытирая пот со лба. — Однако я хотел бы побольше узнать о вашем прошлом, детали вашей жизни на Земле. Знаете, это та чепуха, которая больше всего интересует людей. И еще историю о том, что произошло с вами сразу после Дня Воскрешения. И…

— Вы что, надеетесь, что я вывернусь наизнанку, накурившись травки, и поддамся вашим победительным чарам и жизнелюбию?

Уж не собираетесь ли вы ухаживать за мной?

— Ни Боже мой! — сказал я. — Этот визит чисто профессиональный. Кроме того…

— Кроме того, — продолжала она, оскалив зубы, — ты же меня боишься, верно? Все вы таковские! Вы хотите доминировать, хотите командовать! Если вам попадется женщина, у которой побольше мозгов, такая, которая может оттрепать вас в драке, которая действительно выше вас, то пар сразу со свистом начинает выходить из вас, как из проткнутого воздушного шарика. Ах ты, шарик с фаллосом!

— Ну-ну, миз Галбирра, потише, — сказал ваш Неустрашимый, чувствуя, что его лицо покрывается краской.

— Отваливай, малыш, — сказала интервьюируемая.

Ваш корреспондент решил, что будет разумней повиноваться этому приказу. Интервью, хоть и не вполне законченное с нашей точки зрения, завершилось окончательно.

Глава 12

На следующее утро Джилл взяла «Сплетницу» с лотка около здания редакции. Кое-кто из тех, кто, по-видимому, уже прочел газету, косились на нее или откровенно ухмылялись. Она открыла газету на листке «Новоприбывшие», подозревая, что она там обнаружит, и обозленная еще до того, как начала читать.

Листы шуршали в ее трясущихся пальцах. Интервью было ужасное, хотя ей следовало бы знать, что издатель конца XIX века, вроде Багга, с удовольствием напечатает такую чушь. Да кто он такой, этот издатель маленькой, грязной, желтой газетенки в каком-то задрипанном городишке в Территории Аризона? Да, вот именно! В Томбстауне! Фаербрасс ей что-то о нем говорил такое.

Но что ее особенно разозлило, так это фотография. Она о ней и не подозревала, но кто-то из толпы, встретившей ее в утро прибытия, щелкнул ее. Вот она стоит, схваченная в какой-то идиотской, почти похабной позе. Голая, низко перегнувшаяся в талии, груди висят как у дойной коровы, один конец полотенца заведен куда-то назад, а другой находится спереди, как будто ее поймали в ту минуту, когда она протирает в шагу. Смотрит она куда-то вперед и вверх, рот раскрыт, и все лицо состоит будто только из носа и передних зубов.

Уверена, фотограф сделал и другие снимки. Но Багг выбрал именно этот, чтобы сделать из нее всеобщее посмешище.

Джилл была в таком бешенстве, что чуть-чуть не забыла свой грааль. Вращая его на веревке одной рукой и представляя, как вышибет им мозги у Багга, со скомканной газетой в другой, собираясь засунуть ее Баггу в одно место, она бурей ринулась в здание редакции. Но, добежав до двери, она остановилась.