Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел - Страница 151

151

— Ничего не делайте, пока я не приду. Хочу осмотреть бомбу, пока ее не удалили.

Джилл поднялась.

— Думаю, бомба в вертолете Фаербрасса — это, безусловно, работа Торна. Группа механиков не смогла точно установить причину аварии, но их начальник говорит, что он склонен предположить вероятность взрыва бомбы.

— Н-нда, — отозвался Грейвз. — Вопрос в том, зачем это Торну понадобилось.

Джилл пошла было к дверям, но вдруг остановилась.

— Боже! Если Торн подложил бомбы в оба вертолета, он мог спрятать несколько штук и в самом дирижабле!

— Но ведь вы не нашли передатчика, когда обыскивали его каюту, — сказал доктор. — Правда, он мог спрятать их в любом количестве по всему кораблю.

Джилл немедленно подняла по тревоге весь экипаж. Отдав приказ Коппенейму организовать поисковые группы, она помчалась в ангар. Бомба была там, где ее обнаружил старший механик. Джилл опустилась на колени и осмотрела ее с помощью электрического фонарика. Затем вылезла из машины.

— Удалите взрывчатку и таймер. Взрывчатку — на склад боеприпасов. Вызовите офицера-электронщика и скажите ему, что мне нужно знать частоту волны, на которую настроен таймер.

Нет, подождите, я позвоню ему сама!

Джилл хотелось убедиться, что эксперименты с таймером будут вестись в месте, защищенном от проникновения радиосигналов. Бомбы — если таковые на корабле имелись — могли быть установлены одновременно с этой, но Торн, надо полагать, настроил их приемные устройства на различные частоты. И все же следовало соблюдать величайшую осмотрительность.

Уверившись, что Дерайк — офицер-электронщик — понял, зачем нужна защищенная комната, Джилл отправилась в рулевую рубку. Коппенейм разговаривал по интеркому, выслушивая рапорты поисковых групп.

В кресле пилота сидел Сирано, уставясь на пульт управления так, будто корабль и сейчас был в полете. Когда вошла Джилл, он поднял на нее глаза.

— Позволительно ли будет спросить, что обнаружил доктор Грейвз?

До сих пор Джилл ничего не скрывала от экипажа. Считала, что все имеют право знать столько же, сколько знает она сама.

После того как Джилл окончила свой рассказ, Сирано некоторое время молчал. Его тонкие длинные пальцы барабанили по панели, а глаза смотрели вверх, будто на потолке было что-то написано. Наконец он встал.

— Я полагаю, нам следует поговорить. С глазу на глаз. И если возможно, то сейчас же.

— Сейчас, когда тут такая каша?!

— Мы можем перейти в картохранилище.

Он пропустил Джилл вперед и запер дверь. Она села и закурила новую сигарету. Сирано ходил взад и вперед, заложив руки за спину.

— Совершенно очевидно, что Фаербрасс, Обренова и Торн были их агентами. Мне почти невозможно поверить, что Фаербрасс… он же был таким человечным! Впрочем, нельзя исключить, что они — тоже люди.

И все же существо, называвшее себя этиком, говорило, что ни оно, ни его агенты не прибегают к насилию. Оно им отвратительно, и они его тщательно избегают. Однако, как мы знаем, Фаербрасс легко приходил в бешенство, уж у него с пацифизмом ничего общего не было. И еще тот эпизод с погибшим Штерном! Из того, что вы мне рассказывали, пожалуй, можно сделать вывод, что это Фаербрасс напал на него, а вовсе не тот пытался зарезать Фаербрасса.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Джилл. — Может, лучше все-таки начать с самого начала?

— Отлично. Я расскажу вам то, что обещал хранить как самую сокровенную тайну. Я не легко нарушаю данное мной слово; фактически я делаю это в первый раз в жизни. Но может оказаться так, что это слово я давал тому, кто является моим врагом; моим тайным недругом.

Это случилось семнадцать лет назад. И хотя прошло столько времени, кажется, будто было это совсем недавно! В те времена я жил в районе, населенном преимущественно людьми из моей страны и моего времени. Мы жили на правом берегу, понимаете? А левый берег населяли темнокожие дикари — индейцы с острова Куба, жившие еще до открытия его Колумбом. Хотя, как я понимаю, жители острова даже и не подозревали, что когда-либо теряли эту самую Кубу. Вообще-то говоря, народ этот был довольно мирным и после нескольких стычек и некоторого периода напряженности отношения между нами стали приходить в норму.

Мое собственное государство возглавлялось великим Конти, под началом которого я имел честь служить при осаде Арраса. Там я получил удар шпагой в горло — второе из моих серьезных ранений, которые вместе с прочими ужасами, виденными мной на войне, убедили меня, что Марс — самый большой дебил из всех богов. Кроме того, я был в упоении, вновь обретя моего доброго друга и учителя Гассенди. Он, как вы, безусловно, слыхали, возражал этому омерзительному Декарту и восхвалял Эпикура, чью физику и мораль он столь блистательно разъяснил. Не говоря уж о его влиянии на Мольера и Шапелье — все они, между прочим, мои добрые друзья. Он уговорил их переводить Лукреция — потрясающего римского…

— Ближе к теме, Сирано! Мне нужна правда, но без всяких финтифлюшек!

— Что касается правды, то, если слегка перефразировать другого римского…

— Сирано!

Глава 61

— Ну хорошо. К делу. Была глухая ночь. Я спал глубоким сном рядом с моей прелестной Ливи, когда неожиданно меня разбудили. Единственным освещением служил свет звезд, сочившийся сквозь деревянные жалюзи нашего окна. Надо мной высилась огромная фигура — черная масса, с колоссальной круглой головой, похожей на погасшую луну. Я сел на постели, но, прежде чем успел схватить свое доброе копье, лежавшее, как всегда, рядом, фигура заговорила.

151